From womb to tomb (с) // You're surrounded by armed bastards! (c)
читать дальше
София устало облокотилась на крышку стола, обхватив голову руками. Свой торжественный наряд – что поделаешь, Императрица - она сменила на скромное кремовое платье, волосы были заплетены и собраны в пучок на затылке, прямо перед ней, на столе, поблёскивали красным в закатных лучах очки, которые она не спешила одевать. Кабинет Императрицы, просторная светлая комната, озаряли медово-золотые солнечные лучи, они гуляли по стенам, скользили, пересекаясь, на картах, развешанных по стенам. В приоткрытую форточку дул мягкий ветерок, в нём почему-то чувствовался запах мяты. Кабинет был обставлен просто, но со вкусом, особое внимание при входе сюда привлекал резное бюро из лакированного красного дерева, за ним-то сейчас и сидела Императрица. Пресс-папье с миниатюрной фигуркой Экзайла, песочные часы, письменные принадлежности, дорогие, но не вычурные, изящные, тёмные, отполированные, под стать бюро, кипа документов и просто чистых листов (гербовая бумага хранилась в одном из ящиков), несколько книг, чернильница в ажурной подставке, забытое второпях чёрное перо. На стенах – несколько аккуратно развешанных карт, в том числе и карта Грандстрима, старая, сохранившаяся с войны, две картины небольшого формата в простеньких коричневых рамках изображениями водопадов и, над самым столом, старая фотография. Лётный смотр, на котором присутствовала сама Императрица, кто-то тогда сфотографировал её у военного курьерского ваншипа, она ещё тогда не пожелала надевать знаки отличия, а пришла без охраны в серой форме с Сильваны. Может быть, просто чтобы вспомнить, почувствовать свежий ветер на щеках. Стоит одна, смотрит куда-то вдаль, улыбается - так её и запечатлели на фотоснимке, потом показали, она попросила скопировать и украдкой повесила у себя в кабинете.
Неожиданно взгляд Софии упал на слегка помятый листок бумаги, краешком выглядывающий из-под книги, она осторожно вытянула его – вот, значит, куда подевался рисунок. Императрица тихо укорила себя за столь пренебрежительное отношение к подаркам и к творчеству вообще, как-никак, а нарисовано было здорово, некоторые неточности компенсировались тем, что картинка была, как говориться, «с душой». Императрица снова улыбнулась краешками губ, и, надев очки, потянулась за карандашом. Лёгкие, точные, быстрые штрихи – София с детства очень хорошо рисовала, воспитание знатной семьи пошло ей впрок, она, едва касаясь карандашом бумаги, оставляла едва заметные след «вспомогательных» линий, окончательные же контуры она наносила более чётко. Тонкие, аристократичные черты лица, хмурый, но грустный взгляд из-под чёрных бровей, складки плаща… среди группы людей, в третьем ряду постепенно появлялся ещё один человек. София рисовала с каким-то упоением, торопливо, точно боялась опоздать; прядь волос выбилась из-под заколки и мешала обзору, но она не замечала этого.
Кто-то постучал, дверь скрипнула и отворилась. София мгновенно подобралась, перевернула листок и провела ладонью по волосам.
- А… Заходите, Винсент.
- Вы сегодня были прекрасны, - похвала прозвучала скорее как утверждение, нежели как лесть. Молодой баронет размашистым шагом приблизился к Императрице.
- Благодарю, - невнимательно, мимолетно. Слова Алзея были проигнорированы.
- Сейчас только что получил замечательный подарок.
- Кофе?
- Да. Я был бы очень рад, если бы и Вы оценили его.
- Спасибо, Винсент. Я не откажусь.
Это был личный «походный» набор Алзея, состоящий из чайного (кофейного) сервиза на двух персон, а также особого термоса, в котором он заваривал свой кофе. Винсент очень дорожил ими и практически никогда не расставался, предпочитая на праздниках собственный напиток изысканным винам и настойкам, Софии тоже сейчас было милее принять обжигающий ароматный кофе из рук капитана, пить его маленькими глотками из походной чашки, чем угощаться лучшими напитками, искрящимися в хрустальных бокалах. Некоторое время они молчали, Винсент отошёл к окну и рассматривал императорский сад, пронизанный алыми лучами солнца, изредка поднося чашку к губам. Она же старалась не поднимать головы, и, как будто о чём-то напряжённо думая, нервно теребила в руках очки.
- Винсент, - позвала она. Баронет обернулся, «да?» - читалось в его взгляде.
- Что вы думаете о беспорядках в Вескии?
Винсент едва заметно поморщился под внимательным взглядом Императрицы, «Чёрт, кому сейчас нужно это её «вы»?» - произнёс он про себя, но виду не подал и выступил вперёд.
- Народ сам ведёт себя очень глупо, но нужно учитывать, что двум абсолютно разным культурам не так-то просто ужиться между собой не на политическом уровне.
- Это верно, но не решает вопрос. Я бы хотела посоветоваться с Вами по поводу принятия необходимых мер, - теперь София уже стояла прямо перед Винсентом..
- Я уже думал над этой проблемой и считаю, что необходима чётко регламентированная система, причём по отношению к дизитцам нужно ввести некоторые ограничения, например, они не могут занимать какие-либо управляющие посты или платить налог на идеологию, если они проживают в землях Анатоля.
- Вы считаете этот способ оправданным? Правитель Дизита не принимает столь жёстких мер по отношению к анатольцам, живущим в другой части Престела, - сухо ответила Императрица. Она была немало удивлена ответом капитана, но сумела скрыть эмоции под маской спокойствия.
- Не так уже много анатольцев переселилось в Дизит, - в голосе Винсента, изо всех сил старавшегося сохранить дружественность разговора, явственно прозвучали саркастические нотки.
- Это ещё не повод переходить к шовинизму.
- Никто и не говорит о шовинизме. Но Вы должны понять, что в противном случае взбунтуется Анатоль, а это будет уже в десять раз хуже, поэтому лучше придавить змею в самом зародыше, пока она ещё не начала жалить.
- И поэтому угнетать других? Войну перетерпели все, и если кто-то из жителей Анатоля не может, даже после помощи, подняться на ноги, отчего он должен винить другой народ, точно так же, если не больше, пострадавший от владычества Гильдии? Что я скажу в глаза Нестору, барон Алзей?
- Я всего лишь высказал своё мнение, Вы сами спросили меня, - Винсент раздражался всё более и более. Его буквально взбесило это холодное «барон Алзей», он обругал себя, что слишком далеко зашёл в споре. – Что же Вы предлагаете, Ваше высочество?
- Необходимо найти им работу, создать для этого условия. Новые предприятия.
- Вы уверены, что это впоследствии окупится?
Ядовито. Равнозначно: «Вы разорите казну, дорогое Высочество».
- Да! - две маленькие косички у щёк резко описали полукруг, Императрица со стуком поставила чашку на стол и отвернулась к фотографии.
- Как Вы не понимаете, - горячо зашептала она, - что война уже закончена, мирный договор подписан, а Вы своими словами снова делите Анатоль и Дизит на два враждующих лагеря! Если поступать, как предлагаете Вы, то мы снова окажемся втянутыми в новую войну, и эта война уже не прекратится.
- То, что предлагаете Вы… Я хочу сказать, что есть те, которые, упав, уже не могут подняться, сколько им не помогай. Прошёл год. У некоторых ситуация более-менее стабилизировалась, отчего же те немногие винят в своих бедах других людей? Я знаю, что они неправы, но, даже ужесточив деятельность патруля, мы не сможем справиться со всей массой. Их не так уж много, но они есть. И не только в Вескии.
София сокрушённо покачала головой:
- Вы не верите в людей, барон Алзей. Я иду по пути наименьшего сопротивления, я не хочу больше проливать ничью кровь. Довольно. Пусть не сразу, не все, но мы должны попробовать, дать им ещё один шанс, шанс, который впоследствии может оказаться весьма выгодным - поверьте, меня тоже немало интересует экономическое состояние страны. Дизитцы – люди, такие же, как и мы, и всё, что нам говорили с детства – чушь, мы сами ясно убедились в этом. Люди. А разве жизнь даже одного человека не бесценна?
- Смотря какого, - усмехнулся Винсент. – Или Вы не помните бывшего Императора?
Наступило молчание. София повернулась к нему: абсолютное спокойствие и невозмутимость. Баронет в который раз подивился её самообладанию, хладнокровия, и умению даже в самые трудные минуты держать себя.
- То, о чём бы сейчас говорили, не имеет никакого значения, я представлю свой законопроект на совещание Кабинета Министров. Каждый человек имеет право на достойную жизнь. Каждый. Я только удивляюсь, как Вы, капитан, прошли через всю войну, но так и не поняли этого.
Тихие удаляющиеся шаги по коридору – Винсент опомнился, осознав, что находится в кабинете Императрицы в полном одиночестве. Первое чувство, которое он испытал, полоснуло его по сердцу и заставило мучительно покраснеть, стыдясь того, что он минуту назад наговорил Императрице. Машинально он схватил со стола первое попавшееся и, когда, наконец, обратил на это внимание, обнаружил, что комкает какой-то листок. Обругав себя уже за то, что, возможно, это какой-нибудь важный документ, он развернул его… Команда Сильваны. Клаус, Лави, Аль, вот София. Вот, не помню имя, оператор акустических локаторов, определила по звуку местонахождение Экзайла. Юные гильдийцы, дурью маются, как обычно. Вот и он сам, третий ряд, слева. Интересно, он-то тут причём? Кто тут ещё? Механики, Кэмпбелл, этих не знаю, тоже, вероятно, с Сильваны… Алекс?! Сумрачная фигура в чёрном плаще с развевающимися на ветру волосами. Винсент и сам не знал, почему вид бывшего друга так на него подействовал, он положил рисунок на место, осторожно разгладив его, и, горько усмехнувшись, вышел из комнаты.
Почему, почему всё так произошло? – клял он себя, спускаясь вниз по садовой дорожке с твёрдым намерением заблудиться, хотя сам понимал всю нелепость ситуации. – Нелеп! Я был жалок и нелеп! И теперь, словно ребёнок, стремлюсь найти себе пристанище. Чёртов праздник, сколько людей! Разве, когда я был капитаном, меня можно было назвать жалким? Я не трусил, не показывал хвост, как Нолз-младший, я честно сражался, и сражался, возможно, получше многих. Я не говорю о битве с Алексом. Алекс. Он никогда ни у кого не просил прощения, он всегда был выше всего этого, он всегда знал меру и отвечал за свои слова. Почему же я всегда оказываюсь проигравшим? И дело даже не в силе или вооружении – я проигрываю морально, ты же всегда оказывался на «сильно позиции», а мне оставалось только каяться и признавать себя неправым. Это куда хуже – проиграть нравственно, сознавать, что противник сильнее тебя, не сделать ни единого выпада, так как физическая сила – ещё один показатель слабости. Можно выстрелить – и остаться проигравшим… Прости, Алекс. София, прости. Прости! За что мне такое? – всё это время Винсент не замечал, куда шёл, просто шёл, механически обрывая с деревьев тонкие, гибкие ветки. Ноги сами незаметно принесли его к взлётной площадке, оставаясь невидимым за листвой, он увидел Софию, стоящую на коротко подстриженной траве, её взгляд был устремлён в небо. Вскоре неподалёку от неё приземлился серебристый ваншип старой модели, и из него выпрыгнули Клаус и Лави. Лави уже хотела идти, но Клаус о чём-то заговорил с Императрицей, и она осталась. Винсент нашёл, что дальнейшее его пребывание в зарослях бессмысленно, поэтому незамедлительно выбрался и направился к ребятам.
- Я согласилась с Уолкером по поводу Сильваны. Думаю, так будет лучше для всех.
- Вы правы. Тогда передайте ему, пожалуйста, вот эти чертежи, думаю, ему и Рассиусу они будут небезынтересны.
Папка перекочевала в руки Софии.
- Спасибо, Клаус, - улыбнулась она.
- Темнеет уже, - Лави взяла за плечо Клауса, - пойдём.
- Большое спасибо за праздник! – крикнул на прощание Клаус.
- До свидания, Ваше Высочество!
- София, –прошептала напоследок Императрица, взмахнув рукой.
У других двух ваншипов уже стояли Татьяна, Алисия, Моран и Дуня, держа за руки сонных Аль, Клайва и Николаса. Они уже тепло попрощались с Императрицей и ждали Клауса и Лави.
- Ух, тяжеловато будет в ночку-то лететь, - подавил зевок Моран и встряхнулся. – Ребят, вы готовы?
- Угу, - промычала Лави, одновременно натягивая на себя шлем.
- До свидания! – три ваншипа поднялись в темнеющее летнее небо и вскоре исчезли за облаками. София и Винсент проводили их взглядами.
Императрица вздрогнула от свежего ночного ветра.
- Вот, возьмите, - Винсент протянул ей мундир, оставшись в штанах и рубашке.
- Вам не кажется, что я буду в нём смешно смотреться?
Он выдержал этот долгий внимательный взгляд серых глаз.
- А это неважно, - тихо, чуть с улыбкой.
Тёмные кроны деревьев залопотали, нарушая вечернюю тишину. София всё же накинула на плечи мундир.
- Так тихо…
- Ваше Высочество, я должен попросить у Вас прощения за сегодняшний спор, - Винсент всё же собрался с духом, чтобы произнести эти слова. И ещё… я сгоряча помял Ваш рисунок. Подарок. Он, наверное, для Вас был очень важен...
- Неважно, Винс. Забудь.
Он с изумлением оглянулся: она по-прежнему спокойно, с лёгкой улыбкой, смотрела на разгорающиеся в иссиня-тёмном небе белые звёзды. Мундир действительно придавал образу Софии некоторую угловатость, но эта угловатость не была отталкивающей. Винсент подошёл к ней, глубоко вдыхая ночной воздух и растворённые в нём ароматы цитрусовых и мяты – этот горьковато-сладкий запах доносился из сада; праздник кончился, площадь опустела. Некоторые гости ещё остались в столице, но существовал негласный порядок, по которому шуметь ночью запрещалось. Шелестели тёмные бархатные листья, приглушённо ревел мотор ваншипа. А ещё - ласковый, спокойный холодный ветер.
Винсент подал руку, серьёзно, без тщеславия – слишком взрослые, чтобы играть в чины и примерять на себя официальные должности, здесь, сейчас, это выглядело бы нелепо, самое главное – это то, кем ты сам себя считаешь, это ответ на элементарный вопрос: «кто ты», а потому так уверенно и надёжно. И Винсент, и София – оба они понимали это. Понимали, поняли, что нужно жить дальше, не усугубляя положение одиночеством и воспоминаниями, чтобы были силы, чтобы можно было найти единственно правильный курс и следовать ему. Принять новое небо таким, как оно есть и строить это эфемерное «будущее» в реальности, чтобы было без тяжести и гнетущей печали. София осторожно взяла его за руку, как много-много лет назад, когда они ещё были детьми и решили уйти далеко, где бы их не нашла злая нянька, а потом, в темноте, возвращались назад, домой, и этот дом уже не показался им чужим, наоборот, он, такой светлый, был единственным местом, где они были нужны, а он, в свою очередь, нужен им.
- Пойдёмте, Ваше Высочество. Нас ждут.
От входа во дворец тянулась световая дорожка из электрических лампочек, их включили уже по окончанию бала, посчитав, что подобные украшения доставят удовольствие гостям. Так, рука в руке, Винсент и София неспеша направились во дворец.
Дождь. Всю ночь шёл дождь, хлестал упругими струями по стёклам, барабанил по черепице, скатываясь, выковывал дробь на подоконниках. Уже совсем светло, утренне-чистый солнечный свет потоками льётся в комнатку, из окна – росистый, свежий запах утра. Вторая кровать пуста – значит, Лави уже встала и скоро придёт, как и год назад, с колотушкой и криками: «Вставай, соня!» Не обидно, я же понимаю, что она шутит, привык. Хорошее настроение с утра, надеюсь, оно у всех такое, да и как можно не радоваться такому дню? Такому небу, бескрайнему, бездонному, вот оно, ждёт тебя, заводи мотор да выбирай нужный момент, а потом – чисто автомат, летишь, вот она, навстречу, высота, только следи за приборами.
Хорошо утро после дождя. Стучит… что это стучит? Разве дождь ещё не кончился?
Клаус приподнялся на кровати, некоторое время он никак не мог понять. Откуда доносится стук, внимательно огляделся вокруг… с улицы в окошко стучал клювиком белоснежный голубь – нечастый гость скромных пилотов Норкии. Клаус впустил птицу и осторожно снял с его лапки письмо, голубь, как ни в чём не бывало, перепорхнул на столик, где стояла чашка с водой, и принялся жадно пить, после чего снова перелетел на подоконник и безмятежно уселся на нём, подобрав розовые лапки.
- Извини, крошек нету, - произнёс, обращаясь к птице, Клаус; наконец, уже надев повседневную форму пилота и приведя в порядок кровать, он развернул письмо и принялся читать.
Клаус,
Я и Уолкер благодарим тебя за найденные чертежи Экзайла, они хотя и неполные, но ясно отражают общую картину строения. Возможно, подобные вещи ещё сохранились, но никто не придавал этому особого внимания, что, несомненно, является большой ошибкой. С разрешения Её Высочества Императрицы Софии будет проведено исследование Экзайла, в том числе решено открыть дверь, о которой ты упоминал. Необходимо попытаться узнать о нём всё, чтобы точно представлять, что он такое, хотя это будет, как ты понимаешь, совсем непросто. Но уже задуман и другой, более смелый проект – это создание нового межзвёздного крейсера, способного и на более дальние перелёты, однако такая информация сейчас строго засекречена, но в дальнейшем мы всё же надеемся её реализовать. Возможно, мы не увидим результата, так что вся наша надежда – на вас. Обещай, что возьмёшься за это дело, Клаус, вы сможете, Уолкер и я верим в вас.
Уолкер говорил, ты спрашивал, зачем он прибыл в столицу – это не тайна и он отвечает, что, если тебе по-прежнему интересно, он приезжал решить с Императрицей вопрос о дальнейшей судьбе Сильваны. Отныне она будет покоиться на верфях в Горизонтальной пещере, где и была создана, это военный корабль, ему нет места в мирном небе. Может быть, оно и к лучшему, однако Уолкер считает, что время Сильваны ещё не вышло, и тучи ещё сгустятся.
От себя хочу добавить: Сильвана никогда не была убийцей, что бы о ней не говорили. Она всегда вершила правосудие, подчас действуя жестоко, но справедливо. Ты помнишь нашего капитана, Клаус. Пускай и впредь она послужит во имя свободы и мира, если вновь придут тяжёлые времена. Помни это, Клаус. Удачи вам.
София устало облокотилась на крышку стола, обхватив голову руками. Свой торжественный наряд – что поделаешь, Императрица - она сменила на скромное кремовое платье, волосы были заплетены и собраны в пучок на затылке, прямо перед ней, на столе, поблёскивали красным в закатных лучах очки, которые она не спешила одевать. Кабинет Императрицы, просторная светлая комната, озаряли медово-золотые солнечные лучи, они гуляли по стенам, скользили, пересекаясь, на картах, развешанных по стенам. В приоткрытую форточку дул мягкий ветерок, в нём почему-то чувствовался запах мяты. Кабинет был обставлен просто, но со вкусом, особое внимание при входе сюда привлекал резное бюро из лакированного красного дерева, за ним-то сейчас и сидела Императрица. Пресс-папье с миниатюрной фигуркой Экзайла, песочные часы, письменные принадлежности, дорогие, но не вычурные, изящные, тёмные, отполированные, под стать бюро, кипа документов и просто чистых листов (гербовая бумага хранилась в одном из ящиков), несколько книг, чернильница в ажурной подставке, забытое второпях чёрное перо. На стенах – несколько аккуратно развешанных карт, в том числе и карта Грандстрима, старая, сохранившаяся с войны, две картины небольшого формата в простеньких коричневых рамках изображениями водопадов и, над самым столом, старая фотография. Лётный смотр, на котором присутствовала сама Императрица, кто-то тогда сфотографировал её у военного курьерского ваншипа, она ещё тогда не пожелала надевать знаки отличия, а пришла без охраны в серой форме с Сильваны. Может быть, просто чтобы вспомнить, почувствовать свежий ветер на щеках. Стоит одна, смотрит куда-то вдаль, улыбается - так её и запечатлели на фотоснимке, потом показали, она попросила скопировать и украдкой повесила у себя в кабинете.
Неожиданно взгляд Софии упал на слегка помятый листок бумаги, краешком выглядывающий из-под книги, она осторожно вытянула его – вот, значит, куда подевался рисунок. Императрица тихо укорила себя за столь пренебрежительное отношение к подаркам и к творчеству вообще, как-никак, а нарисовано было здорово, некоторые неточности компенсировались тем, что картинка была, как говориться, «с душой». Императрица снова улыбнулась краешками губ, и, надев очки, потянулась за карандашом. Лёгкие, точные, быстрые штрихи – София с детства очень хорошо рисовала, воспитание знатной семьи пошло ей впрок, она, едва касаясь карандашом бумаги, оставляла едва заметные след «вспомогательных» линий, окончательные же контуры она наносила более чётко. Тонкие, аристократичные черты лица, хмурый, но грустный взгляд из-под чёрных бровей, складки плаща… среди группы людей, в третьем ряду постепенно появлялся ещё один человек. София рисовала с каким-то упоением, торопливо, точно боялась опоздать; прядь волос выбилась из-под заколки и мешала обзору, но она не замечала этого.
Кто-то постучал, дверь скрипнула и отворилась. София мгновенно подобралась, перевернула листок и провела ладонью по волосам.
- А… Заходите, Винсент.
- Вы сегодня были прекрасны, - похвала прозвучала скорее как утверждение, нежели как лесть. Молодой баронет размашистым шагом приблизился к Императрице.
- Благодарю, - невнимательно, мимолетно. Слова Алзея были проигнорированы.
- Сейчас только что получил замечательный подарок.
- Кофе?
- Да. Я был бы очень рад, если бы и Вы оценили его.
- Спасибо, Винсент. Я не откажусь.
Это был личный «походный» набор Алзея, состоящий из чайного (кофейного) сервиза на двух персон, а также особого термоса, в котором он заваривал свой кофе. Винсент очень дорожил ими и практически никогда не расставался, предпочитая на праздниках собственный напиток изысканным винам и настойкам, Софии тоже сейчас было милее принять обжигающий ароматный кофе из рук капитана, пить его маленькими глотками из походной чашки, чем угощаться лучшими напитками, искрящимися в хрустальных бокалах. Некоторое время они молчали, Винсент отошёл к окну и рассматривал императорский сад, пронизанный алыми лучами солнца, изредка поднося чашку к губам. Она же старалась не поднимать головы, и, как будто о чём-то напряжённо думая, нервно теребила в руках очки.
- Винсент, - позвала она. Баронет обернулся, «да?» - читалось в его взгляде.
- Что вы думаете о беспорядках в Вескии?
Винсент едва заметно поморщился под внимательным взглядом Императрицы, «Чёрт, кому сейчас нужно это её «вы»?» - произнёс он про себя, но виду не подал и выступил вперёд.
- Народ сам ведёт себя очень глупо, но нужно учитывать, что двум абсолютно разным культурам не так-то просто ужиться между собой не на политическом уровне.
- Это верно, но не решает вопрос. Я бы хотела посоветоваться с Вами по поводу принятия необходимых мер, - теперь София уже стояла прямо перед Винсентом..
- Я уже думал над этой проблемой и считаю, что необходима чётко регламентированная система, причём по отношению к дизитцам нужно ввести некоторые ограничения, например, они не могут занимать какие-либо управляющие посты или платить налог на идеологию, если они проживают в землях Анатоля.
- Вы считаете этот способ оправданным? Правитель Дизита не принимает столь жёстких мер по отношению к анатольцам, живущим в другой части Престела, - сухо ответила Императрица. Она была немало удивлена ответом капитана, но сумела скрыть эмоции под маской спокойствия.
- Не так уже много анатольцев переселилось в Дизит, - в голосе Винсента, изо всех сил старавшегося сохранить дружественность разговора, явственно прозвучали саркастические нотки.
- Это ещё не повод переходить к шовинизму.
- Никто и не говорит о шовинизме. Но Вы должны понять, что в противном случае взбунтуется Анатоль, а это будет уже в десять раз хуже, поэтому лучше придавить змею в самом зародыше, пока она ещё не начала жалить.
- И поэтому угнетать других? Войну перетерпели все, и если кто-то из жителей Анатоля не может, даже после помощи, подняться на ноги, отчего он должен винить другой народ, точно так же, если не больше, пострадавший от владычества Гильдии? Что я скажу в глаза Нестору, барон Алзей?
- Я всего лишь высказал своё мнение, Вы сами спросили меня, - Винсент раздражался всё более и более. Его буквально взбесило это холодное «барон Алзей», он обругал себя, что слишком далеко зашёл в споре. – Что же Вы предлагаете, Ваше высочество?
- Необходимо найти им работу, создать для этого условия. Новые предприятия.
- Вы уверены, что это впоследствии окупится?
Ядовито. Равнозначно: «Вы разорите казну, дорогое Высочество».
- Да! - две маленькие косички у щёк резко описали полукруг, Императрица со стуком поставила чашку на стол и отвернулась к фотографии.
- Как Вы не понимаете, - горячо зашептала она, - что война уже закончена, мирный договор подписан, а Вы своими словами снова делите Анатоль и Дизит на два враждующих лагеря! Если поступать, как предлагаете Вы, то мы снова окажемся втянутыми в новую войну, и эта война уже не прекратится.
- То, что предлагаете Вы… Я хочу сказать, что есть те, которые, упав, уже не могут подняться, сколько им не помогай. Прошёл год. У некоторых ситуация более-менее стабилизировалась, отчего же те немногие винят в своих бедах других людей? Я знаю, что они неправы, но, даже ужесточив деятельность патруля, мы не сможем справиться со всей массой. Их не так уж много, но они есть. И не только в Вескии.
София сокрушённо покачала головой:
- Вы не верите в людей, барон Алзей. Я иду по пути наименьшего сопротивления, я не хочу больше проливать ничью кровь. Довольно. Пусть не сразу, не все, но мы должны попробовать, дать им ещё один шанс, шанс, который впоследствии может оказаться весьма выгодным - поверьте, меня тоже немало интересует экономическое состояние страны. Дизитцы – люди, такие же, как и мы, и всё, что нам говорили с детства – чушь, мы сами ясно убедились в этом. Люди. А разве жизнь даже одного человека не бесценна?
- Смотря какого, - усмехнулся Винсент. – Или Вы не помните бывшего Императора?
Наступило молчание. София повернулась к нему: абсолютное спокойствие и невозмутимость. Баронет в который раз подивился её самообладанию, хладнокровия, и умению даже в самые трудные минуты держать себя.
- То, о чём бы сейчас говорили, не имеет никакого значения, я представлю свой законопроект на совещание Кабинета Министров. Каждый человек имеет право на достойную жизнь. Каждый. Я только удивляюсь, как Вы, капитан, прошли через всю войну, но так и не поняли этого.
Тихие удаляющиеся шаги по коридору – Винсент опомнился, осознав, что находится в кабинете Императрицы в полном одиночестве. Первое чувство, которое он испытал, полоснуло его по сердцу и заставило мучительно покраснеть, стыдясь того, что он минуту назад наговорил Императрице. Машинально он схватил со стола первое попавшееся и, когда, наконец, обратил на это внимание, обнаружил, что комкает какой-то листок. Обругав себя уже за то, что, возможно, это какой-нибудь важный документ, он развернул его… Команда Сильваны. Клаус, Лави, Аль, вот София. Вот, не помню имя, оператор акустических локаторов, определила по звуку местонахождение Экзайла. Юные гильдийцы, дурью маются, как обычно. Вот и он сам, третий ряд, слева. Интересно, он-то тут причём? Кто тут ещё? Механики, Кэмпбелл, этих не знаю, тоже, вероятно, с Сильваны… Алекс?! Сумрачная фигура в чёрном плаще с развевающимися на ветру волосами. Винсент и сам не знал, почему вид бывшего друга так на него подействовал, он положил рисунок на место, осторожно разгладив его, и, горько усмехнувшись, вышел из комнаты.
Почему, почему всё так произошло? – клял он себя, спускаясь вниз по садовой дорожке с твёрдым намерением заблудиться, хотя сам понимал всю нелепость ситуации. – Нелеп! Я был жалок и нелеп! И теперь, словно ребёнок, стремлюсь найти себе пристанище. Чёртов праздник, сколько людей! Разве, когда я был капитаном, меня можно было назвать жалким? Я не трусил, не показывал хвост, как Нолз-младший, я честно сражался, и сражался, возможно, получше многих. Я не говорю о битве с Алексом. Алекс. Он никогда ни у кого не просил прощения, он всегда был выше всего этого, он всегда знал меру и отвечал за свои слова. Почему же я всегда оказываюсь проигравшим? И дело даже не в силе или вооружении – я проигрываю морально, ты же всегда оказывался на «сильно позиции», а мне оставалось только каяться и признавать себя неправым. Это куда хуже – проиграть нравственно, сознавать, что противник сильнее тебя, не сделать ни единого выпада, так как физическая сила – ещё один показатель слабости. Можно выстрелить – и остаться проигравшим… Прости, Алекс. София, прости. Прости! За что мне такое? – всё это время Винсент не замечал, куда шёл, просто шёл, механически обрывая с деревьев тонкие, гибкие ветки. Ноги сами незаметно принесли его к взлётной площадке, оставаясь невидимым за листвой, он увидел Софию, стоящую на коротко подстриженной траве, её взгляд был устремлён в небо. Вскоре неподалёку от неё приземлился серебристый ваншип старой модели, и из него выпрыгнули Клаус и Лави. Лави уже хотела идти, но Клаус о чём-то заговорил с Императрицей, и она осталась. Винсент нашёл, что дальнейшее его пребывание в зарослях бессмысленно, поэтому незамедлительно выбрался и направился к ребятам.
- Я согласилась с Уолкером по поводу Сильваны. Думаю, так будет лучше для всех.
- Вы правы. Тогда передайте ему, пожалуйста, вот эти чертежи, думаю, ему и Рассиусу они будут небезынтересны.
Папка перекочевала в руки Софии.
- Спасибо, Клаус, - улыбнулась она.
- Темнеет уже, - Лави взяла за плечо Клауса, - пойдём.
- Большое спасибо за праздник! – крикнул на прощание Клаус.
- До свидания, Ваше Высочество!
- София, –прошептала напоследок Императрица, взмахнув рукой.
У других двух ваншипов уже стояли Татьяна, Алисия, Моран и Дуня, держа за руки сонных Аль, Клайва и Николаса. Они уже тепло попрощались с Императрицей и ждали Клауса и Лави.
- Ух, тяжеловато будет в ночку-то лететь, - подавил зевок Моран и встряхнулся. – Ребят, вы готовы?
- Угу, - промычала Лави, одновременно натягивая на себя шлем.
- До свидания! – три ваншипа поднялись в темнеющее летнее небо и вскоре исчезли за облаками. София и Винсент проводили их взглядами.
Императрица вздрогнула от свежего ночного ветра.
- Вот, возьмите, - Винсент протянул ей мундир, оставшись в штанах и рубашке.
- Вам не кажется, что я буду в нём смешно смотреться?
Он выдержал этот долгий внимательный взгляд серых глаз.
- А это неважно, - тихо, чуть с улыбкой.
Тёмные кроны деревьев залопотали, нарушая вечернюю тишину. София всё же накинула на плечи мундир.
- Так тихо…
- Ваше Высочество, я должен попросить у Вас прощения за сегодняшний спор, - Винсент всё же собрался с духом, чтобы произнести эти слова. И ещё… я сгоряча помял Ваш рисунок. Подарок. Он, наверное, для Вас был очень важен...
- Неважно, Винс. Забудь.
Он с изумлением оглянулся: она по-прежнему спокойно, с лёгкой улыбкой, смотрела на разгорающиеся в иссиня-тёмном небе белые звёзды. Мундир действительно придавал образу Софии некоторую угловатость, но эта угловатость не была отталкивающей. Винсент подошёл к ней, глубоко вдыхая ночной воздух и растворённые в нём ароматы цитрусовых и мяты – этот горьковато-сладкий запах доносился из сада; праздник кончился, площадь опустела. Некоторые гости ещё остались в столице, но существовал негласный порядок, по которому шуметь ночью запрещалось. Шелестели тёмные бархатные листья, приглушённо ревел мотор ваншипа. А ещё - ласковый, спокойный холодный ветер.
Винсент подал руку, серьёзно, без тщеславия – слишком взрослые, чтобы играть в чины и примерять на себя официальные должности, здесь, сейчас, это выглядело бы нелепо, самое главное – это то, кем ты сам себя считаешь, это ответ на элементарный вопрос: «кто ты», а потому так уверенно и надёжно. И Винсент, и София – оба они понимали это. Понимали, поняли, что нужно жить дальше, не усугубляя положение одиночеством и воспоминаниями, чтобы были силы, чтобы можно было найти единственно правильный курс и следовать ему. Принять новое небо таким, как оно есть и строить это эфемерное «будущее» в реальности, чтобы было без тяжести и гнетущей печали. София осторожно взяла его за руку, как много-много лет назад, когда они ещё были детьми и решили уйти далеко, где бы их не нашла злая нянька, а потом, в темноте, возвращались назад, домой, и этот дом уже не показался им чужим, наоборот, он, такой светлый, был единственным местом, где они были нужны, а он, в свою очередь, нужен им.
- Пойдёмте, Ваше Высочество. Нас ждут.
От входа во дворец тянулась световая дорожка из электрических лампочек, их включили уже по окончанию бала, посчитав, что подобные украшения доставят удовольствие гостям. Так, рука в руке, Винсент и София неспеша направились во дворец.
Дождь. Всю ночь шёл дождь, хлестал упругими струями по стёклам, барабанил по черепице, скатываясь, выковывал дробь на подоконниках. Уже совсем светло, утренне-чистый солнечный свет потоками льётся в комнатку, из окна – росистый, свежий запах утра. Вторая кровать пуста – значит, Лави уже встала и скоро придёт, как и год назад, с колотушкой и криками: «Вставай, соня!» Не обидно, я же понимаю, что она шутит, привык. Хорошее настроение с утра, надеюсь, оно у всех такое, да и как можно не радоваться такому дню? Такому небу, бескрайнему, бездонному, вот оно, ждёт тебя, заводи мотор да выбирай нужный момент, а потом – чисто автомат, летишь, вот она, навстречу, высота, только следи за приборами.
Хорошо утро после дождя. Стучит… что это стучит? Разве дождь ещё не кончился?
Клаус приподнялся на кровати, некоторое время он никак не мог понять. Откуда доносится стук, внимательно огляделся вокруг… с улицы в окошко стучал клювиком белоснежный голубь – нечастый гость скромных пилотов Норкии. Клаус впустил птицу и осторожно снял с его лапки письмо, голубь, как ни в чём не бывало, перепорхнул на столик, где стояла чашка с водой, и принялся жадно пить, после чего снова перелетел на подоконник и безмятежно уселся на нём, подобрав розовые лапки.
- Извини, крошек нету, - произнёс, обращаясь к птице, Клаус; наконец, уже надев повседневную форму пилота и приведя в порядок кровать, он развернул письмо и принялся читать.
Клаус,
Я и Уолкер благодарим тебя за найденные чертежи Экзайла, они хотя и неполные, но ясно отражают общую картину строения. Возможно, подобные вещи ещё сохранились, но никто не придавал этому особого внимания, что, несомненно, является большой ошибкой. С разрешения Её Высочества Императрицы Софии будет проведено исследование Экзайла, в том числе решено открыть дверь, о которой ты упоминал. Необходимо попытаться узнать о нём всё, чтобы точно представлять, что он такое, хотя это будет, как ты понимаешь, совсем непросто. Но уже задуман и другой, более смелый проект – это создание нового межзвёздного крейсера, способного и на более дальние перелёты, однако такая информация сейчас строго засекречена, но в дальнейшем мы всё же надеемся её реализовать. Возможно, мы не увидим результата, так что вся наша надежда – на вас. Обещай, что возьмёшься за это дело, Клаус, вы сможете, Уолкер и я верим в вас.
Уолкер говорил, ты спрашивал, зачем он прибыл в столицу – это не тайна и он отвечает, что, если тебе по-прежнему интересно, он приезжал решить с Императрицей вопрос о дальнейшей судьбе Сильваны. Отныне она будет покоиться на верфях в Горизонтальной пещере, где и была создана, это военный корабль, ему нет места в мирном небе. Может быть, оно и к лучшему, однако Уолкер считает, что время Сильваны ещё не вышло, и тучи ещё сгустятся.
От себя хочу добавить: Сильвана никогда не была убийцей, что бы о ней не говорили. Она всегда вершила правосудие, подчас действуя жестоко, но справедливо. Ты помнишь нашего капитана, Клаус. Пускай и впредь она послужит во имя свободы и мира, если вновь придут тяжёлые времена. Помни это, Клаус. Удачи вам.
Рассиус Дагобел.
-
-
29.06.2009 в 23:59Если честно, то я ожидала, что они вскроют двигатель, и будет какой-нибудь подвох.
Мне так нравится идея, что хочется над ней сидеть и размышлять.
Кстати, я недавно узнала, что барон и баронет - титулы, разные по значимочти. барон выше. Это пунктик в именовании Винсента.
-
-
02.07.2009 в 23:25-
-
04.07.2009 в 21:35Тщательность описания мира,ага.
К сожаленью в фике нет сильн эмоц сцен(люблю).Но это всего лишь моё ИМХО
-
-
05.07.2009 в 23:13альтернативное начало всей истории.
или катастрофу земли.
или альтернативное продолжение.
или о судьбе Альвис.
Или про судьбу создателей экзайла.
или еще много чего.
Мне очень понравилась теория существования Альвис. Девочка могла появиться откуда угодно, но превратить ее в существо нестареющее, бессмертное и никогда не теряющего своего детского мышления - до этого я бы не додумалась.
-
-
06.07.2009 в 00:17читать дальше